Леди-рыцарь - Страница 13

Дева-рыцарь свела ладони вместе, скороговоркой забормотала что-то. Слов разобрать было невозможно еще и потому, что весь зал тоже забормотал что-то вслед за его соседкой. Время от времени в глухом рокоте всплывали слова типа “боже ж мой”, “помилуй” и “хлеб насущный”. Действо шибко смахивало на предобеденную молитву. Чтобы не слишком выделяться, Сергей тоже торопливо свел ладони, приготовившись изобразить молитвенный экстаз. Но тут коллективное моление окончилось так же внезапно, как и началось. Леди Клоти повелевающе махнула рукой, оглушительно хлопнув при этом ладонью по столешнице. Со всех сторон тут же брызнули шустрые слуги, мгновенно уставив столы блюдами с едой и кувшинами с вином.

За боковыми столами зародился веселый шум, разрастаясь до басовитого гула. Там сыпались тосты, шутки, иногда ядовитые, звучали здравницы. Сергей скосил глаза на присутствующих дам. Те молча и быстро хватали еду, сосредоточенно жевали. Созерцание челюстей, равномерно и целеустремленно перемалывающих пищу, завораживало и пугало. Серега нервно сглотнул, посмотрел на леди Клотильду. Могучая шатенка… или все же блондинка?.. да, все же блондинка уписывала еду весело, обмениваясь шутками с темя, кто сидел за самыми дальними столами. Аппетит у девы был великолепным. Как и положено морскому пехотинцу. Серега помедлил и тоже принялся за еду.

Мясо было густо обмазано медом и перцем, дичь и рыба немилосердно разварены. Причем дичь была еще и с душком. Серега пожевал, перец обжег рот. Он закашлялся, торопливо хлебнул из стоявшего рядом кубка.

Там было кисловатое вино, от которого в горле запершило. Кое-как отдышавшись, Сергей решительно переключился на лепешки с медом. Они напоминали пряники и были вполне съедобны. А вот питье… Он повертел головой и обнаружил у себя за спиной парочку тех самых пажей. Поманил их пальцем. Пажи ужами скользнули к нему.

– Ребята… – смущенно пробормотал Серега, чувствуя себя чуть ли не эксплуататором детского труда, – мне бы это… водички.

– Благородный сэр снова желает помыться? – изумленно вопросил один, а его товарищ негодующе шикнул – мол, благородный сэр… он всегда в своем праве, что хочет, то и отчебучивает, и не пажеское это дело!

– Нет, – тоскливо сказал Серега, жить в Средних веках ему становилось все труднее, – я просто пить хочу.

Пажи пораженно ахнули и исчезли. Леди Клотильда повернула голову, и воззрилась было на Серегу с немым ужасом, но тут в зал внесли баранью ногу с луком, и Клоти деловито переключилась на нее.

Вода, которую ему преподнесли, была чистейшей, ледяной и ни капли не пахла хлоркой.

После третьей перемены блюд, когда аппетит присутствующих был почти удовлетворен, настало самое страшное. Самое страшное для него, Сереги, разумеется. Он с увлечением наблюдал, как темпы работы челюстей начинают замедляться, как одна из дам, сидевших рядом, повернула к Сергею узкоскулое лицо и, удостоив его гипнотизирующим взглядом змеи, сказала:

– А теперь, сэр менестрель, самое время спеть, не так ли, или поведать нам что-нибудь, что ваша милость сочтет подходящим для нашего не слишком блестящего общества… Хотя бы в благодарность за гостеприимство, даже если мы этого и не достойны.

Серега метнул на леди Клотильду затравленный взгляд, но та только одобрительно загыкала, поскольку кусок баранины надежно залепил ей рот. За столами понемногу затихали, выжидающе поворачивая головы в сторону Сереги. Это была западня без выхода.

Липкий холодный пот проступил на коже. Спеть что-нибудь? Нет, нельзя так жестоко с людьми обращаться… Побасенки? Кроме “Стрекозы и муравья” в голове больше ничего не всплывало, хоть плачь. Помнится, дедушку Крылова за социальную направленность этой басни шибко ругали… И было это при нашем царе-батюшке, крайне либеральном правителе, если сравнивать его со средневековыми феодалами. Ну и что же он еще помнит из школьной программы, окромя незабвенного “Я помню чудное мгновенье”? “В лесу родилась елочка”?

Серега распахнул рот. Идея, родившаяся в мозгу, была просто чудовищной. Но ведь и приличной альтернативы этому у него не было. “Я помню чудное мгновенье” – хороший стишок, и хорошая учительница была Валентина Максимовна, которая заставляла их всех заучивать классику наизусть. Рифмы – да бог с ними, с рифмами, пусть будет белый стих. В крайнем случае, попробует срифмовать на ходу. Переводил же он когда-то ради баловства этот самый стишок экспромтом на английский: “Ай ремембе зис бьютифул моумент”. Справится и здесь, главное – никакой социальной направленности и критики дармоедов-эксплуататоров, сиречь местных феодалов.

Плохо было только одно. Читая эту весьма куртуазную штучку, произведенную достославным А.С.Пушкиным специально для впечатлительных дам, донельзя взволнованный и слегка испуганный Серега то и дело косил глазом в сторону узкоскулой и змеиноглазой соседки – а ну как сия особа выразит на своем лице неодобрение или, что еще хуже, недоумение по поводу пушкинской лирики?

Его опасениям не суждено было сбыться. Лицо змеиноглазой выражало полнейший восторг. Время от времени она в открытую оборачивалась к Сереге и поливала его взглядом, в котором было что-то такое, от чего он чувствовал себя совсем как кролик перед удавом.

Выпалив последнее, заключительное “…и любовь!”, Серега с дрожью в коленях опустился в кресло.

Из-за боковых столов смотрели по-разному, гамма взглядов была широка – от опасливо-восторженных до настороженно-брезгливых. Клотильда хлопнула довольно чувствительно по плечу и громко провозгласила: